Предлагаю вашему вниманию рассказ моей подруги Али!! насколько я ее хорошо знаю-рассказ подлинный!!
Как я уже говорила, одно время я была военнообязанной. На
тот момент, когда произошла эта история, я занимала
должность начальника столовой полка, который нес свое боевое
дежурство в Сибирских горах.
Времена были сложные не только
в армии , но и в целом по стране. Хотя меня всегда поражало
как полуголодные офицеры и солдаты все равно выполняли свой
нелегкий труд.
Я видела какими они подымаются после
дежурства, как они говорили после "собаки".
Немного отдохнут и опять дежурить. Только в день окончания
смены они становились похожи на тех, какими их привыкли
видеть их жены, наверное даже просто от мысли, что едут к
своим семьям.
Мне тоже было нелегко, так как продуктов
катастрофически не хватало. Я знала, что многие из офицеров
и дома особо не едят, чтобы их детям осталось побольше. А на
дежурстве они порой капризничали как дети, я на них и
злилась, и понимала. Да и всеми правдами, и неправдами
пыталась что-то где-то раздобыть.
И вот однажды наш полк
попал под сокращение. Тогда и приехала к нам американская
комиссия, или наблюдатели.
Было их 8 человек, без знаков
различия и кто они, и какие должности могут занимать, мы
понятия не имели. Среди них был полковник мужчина очень
привлекательный, седоватый, высокий и достаточно хорошо
следящий за собой. Он говорил по-русски с небольшим
акцентом. Остальные так же были рослые, атлетически
сложенные и приятной внешности офицеры. Но была среди них
еще и женщина, звали ее Мери. Она мало чем отличалась от
всей команды, была так же по-мужски накачена, с рельефами
мышц. В общем, как это бывает у культуристок, женская форма
тела потеряла свою плавность и стала бугристой мышечной
массой. Ее шея напоминала мне шею моего друга быка Зайки.
Волосы были так коротко подстрижены, что выглядели тоненьким
ковриком на ее голове. Одета она была в такую же форму, как
и у всех. Даже сняв рубашку, в мужской белой майке, казалось
она совершенно лишена каких-либо половых признаков женщины.
Пока остальные офицеры ее команды играли с нашими в футбол,
она раздевшись до майки, стала заниматься на турнике. Это
вызвало неподдельный интерес со стороны болельщиков, сидящих
на бревне. Все взгляды были обращены на нее. По мере того
как она все дольше и дольше подтягивалась на спортивном
снаряде, все тише и тише, а так же кислее становились лица
наших офицеров и бойцов. Минут через десять занятий спортом
Мери, они окончательно скисли. Вдруг робкий голос бойца
прозвучал как нельзя кстати. "Да ну нафиг, наша товарищ
прапорщик фигуристее и красивее, а у этой ни ж+., ни с+.
Нет" Все заржали, тут уже не выдержала я и сказала, что
попросила бы мои физиологические особенности при мне не
обсуждать и вообще. И никакой "ж+." у меня нет, я
всего-то вешу 49 кг, откуда ей взяться? Все стали
оправдываться и говорить что пусть маленькая, но все-таки
есть. А эта огромная и как буйвол, одни мышцы,
"шишками". Тут я обреченно высказала не дающую мне
покоя мысль, что мне с этими мышцами еще и в баню идти
вечером. Это еще больше развеселило, упавших было духом при
виде мощи американки, личный состав полка. Мне стали
рисовать самые жуткие сцены моей помывки в бани, чем
окончательно испортили все настроение. Заметив это,
лейтенант Самойлов сказал " Э, хорош мужики, пугать
нашу Альку. Она девушка добрая, красивая, но злопамятная. А
то будем до конца сокращения лопать одни задние бампера от
курицы и закусывать сушеной морковкой с картошкой.."
Я
все надеялась, что командир и начальник штаба передумают и
американка обойдется помывкой в душе в корпусе казармы. Но в
20 часов вечера на пороге моей комнаты, появился начальник
штаба с двумя огромными полотенцами.
И бодро спросив:
" Ну, готова, к выполнению боевой задачи на благо
Родины? Да не дрефь , ты же с этим Кин-Конгом не одна
пойдешь, я с тобой Караваева посылаю". Я в ужасе
уставилась на начальника штаба: "И Караваев там же
мыться будет"? Нач.штаба оторопело уставился на меня:
"Ты что дура что ли, да он за дверью будет. Охранять
тебя, если что, ори - вмешается. Отобьет из подлых лап
цеэрушницы. Он ракетницу с собой возьмет мало ли, что
произойдет". Как знал+.
Караваева я знала, боец был
невысокий, но коренастый. Родом откуда-то из под Ростова,
смышленый и сообразительный. Я вздохнула и с чувством
обреченной на смерть курицы, пошла клянчить медицинский
халат у нашего медика.
Идти до бани оказалось далеко,
Караваев сказал, что пойдем напрямки. И повел какими-то
черными коридорами под землей. Впереди шагал Караваев,
освещая дорогу, я плелась за ним, а сзади шла Мери. Она
молчала и всю дорогу грызла бог знает откуда взявшиеся
орехи. Звук разгрызаемых скорлупок гулко отскакивал от стен
и эхом отдавался в темных коридорах.
Словно подслушав мои
мысли, Караваев сказал: "Во зубы, да ей позвоночник
перегрызть раз плюнуть, Вы вот сзади идете, а она сейчас
орехи доест и за вас первую возьмется". Я ударила
Караваева по спине: "Заткнись, зараза, и так мурашки
размером со страуса по спине табуном носятся, еще ты+."
Наконец к тому моменту, как у Мери закончились орехи мы
вышли на поверхность.
Пройдя еще немного, подошли к
хорошенькому деревянному домику. Караваев остановился
"Все пришли, я тут буду если что. Но вы там смотрите в
бассейн не лезьте, в нем дна нет, бездонный он, а я плавать
не умею. И этому Щелкунчику скажите" .
Я до этого
момента в бане не была, да и топили ее, только когда
приезжала комиссия или во время учений. В другое время,
ходить по баням времени не было и все обходились душевой в
казарме. Открыв дверь, и пройдя маленький коридор, мы
очутились с Мери в красивой и уютной даже не бане, а сауне.
Вся она была оббита деревом, стол и стулья были сделана из
пеньков, по стенам были развешаны какие-то корения,
березовые веники и деревянные поделки. На большом пеньке,
который служил столом, в вазочке лежало печенье и конфеты, а
в кувшине был напиток. "Видимо кто-то из дома привез ,
а нам отдали" - улыбнувшись, подумала я.
В углу была
сложена большая каменная печка, в которой потрескивали дрова
и кругом царил, сосново-мятный и еще какой-то очень знакомый
запах. У стены находилась кабинка, как я поняла парилка, а
посередине бассейн. Только подойдя вплотную к бассейну, и
приглядевшись, я с ужасом поняла, о чем говорил Караваев.
Это был совсем не бассейн , а бывшая пусковая шахта, а
значит дна у нее действительно нет. Точнее оно, наверное
есть, но очень, очень глубоко. Я стала как могла объяснять
это Мери. Она улыбнулась , сказала "О кей", и как
я
поняла, была уже предупреждена. Я как могла оттягивала
момент раздевания, то переставляла вазочку, то подкидывала
дрова в печку, типа как хозяйка, очень занята. Мери взяв
печенье, засунула его целиком в рот, от чего рот ее
растянулся и она стала похожа на огромную утку, стала
раздеваться.
Разделась она быстро, и все сложив словно
строго по уставу, уселась лопать печенье. Я старалась на нее
не смотреть, но заметила, что и белье у нее мужское.
Пришлось раздеться и мне. Все время я чувствовала на спине,
ее цепкий взгляд, но деваться было некуда.
Съев почти все
печенье, Мери отправилась в парилку, жестами спросив, пойду
ли я с ней. Я отрицательно покачала головой и показала на
область сердца, типа нельзя. Мери кивнула и скрылась в
парилке. Видимо ее хорошо проинструктировали, так как я
слышала, как шипели камни от вылитой воды и запах сосны и
мяты стал более отчетливым. Через некоторое время, Мери
красная, как рак выскочила из парилки и с победным криком
прыгнула в бездонную водяную бездну. Огромные холодные
брызги разлетелись по сторонам, и конечно же окатили меня.
Так продолжалось еще раза два. Поглядев на развеселившуюся
американку, я решила что пора бы заняться и собой. Больше я
на Мери внимания не обращала. Расплела косу и расчесала
волосы. От сухого и горячего воздуха волосы распушились и я
чувствовала как они пружинили и двигались в такт моим
движениям.
Однажды я со Степанычем ездила к нему в деревню,
и там местные женщины мне подарили мазь. Как они сказали -
чудо-мазь, от которой кожа становилась мраморной, мягкой и
очень красивой. Применить ее до этого момента мне не
представлялось возможным, а тут я решила, что терять шанс
глупо и решила испытать.
Достав литровую банку с мазью, я
открыла крышку. В лицо ударил запах болотной тины. Но меня
предупредили, что запах у нее не очень, как и вид, что
настаивается мазь почти год. Но она волшебная пользоваться
ей надо только в бане. Совершенно забыв об американке, я от
макушки и до пяток намазалась этой мазью.
Через некоторое
время мазь начала действовать. Ощущение было, что под кожей
куча, мелких воздушных пузырьков и они начинают лопаться.
Все тело охватило приятное ощущение легкой прохлады и
легкости. Тело расслабилось и стало воздушным, ощущение
было, словно я парю в воздухе. Я прикрыла глаза и вдруг
услышала истошный вопль, топот, шум ломающегося дерева и
выстрел ракетницы. Я в ужасе подскочила, печка почти потухла
и блики на стенах вместе со всеми звуками стали выглядеть
угрожающе, к тому же потянуло холодом. Я, схватив белый
халат, и, надев его прямо поверх мази, выскочила на улицу.
Только тут я увидела, что двери в баню нет, а она валяется
рядом и под ней кряхтит и во всю матерится Караваев.
Подбежав к Караваеву, я стала стаскивать с него дверь.
Увидев меня, Караваев лягнул меня сапогом и завопил:
"Пошла нахрен, сволочь таежна"!!! Я вцепилась в
дверь и стала ее тащить. Глядя на Караваева, спросила:
"Где ты, гад, уже набраться успел, тебя же охранять
оставили"? Караваев спросил: "Эт вы товарищ
прапорщик"?
В небе горела красная звезда от ракетницы.
Караваев поднялся и взял дверь.
Я, еще ничего не понимая,
спросила: "Ты зачем дверь выдрал, гад? Алкаш
хренов". Караваев, подтаскивая дверь к домику, сказал:
"Да не пил я ничего, сидел у двери дремал, вдруг что-то
там у вас как заорет, потом удар по двери. А потом меня
вместе с дверью как взрывом вынесло. Я же со страху с
ракетницы и пальнул. А че было-то там у вас"?
Тут мы
вспомнили, что внутри осталась американка, вытянув шеи и
заглядывая внутрь, мы пытались разглядеть, где же Мери.
Огонь почти потух, в бане никого не было. Мы вошли внутрь.
Позвали, но нам никто не откликнулся, заглянули в парилку,
никого.
Караваев с опаской посмотрел на бассейн: "Точно
товарищ прапощик, это червь"!
Поглядев на Караваева, я
шепотом спросила: "Какие черви, ты что сдурел"?
Караваев, отойдя подальше от бассейна, тихо сказал: "А
я вам говорю, в таких бездонных местах всегда черви огромные
живут, вот и вылез один на запах и сожрал американку".
В этот момент послышался шум бегущих людей. В баню вбежал
командир. "Алька, ты живая? Чего было-то? Караваев где
ты? А американка? Пошли на улицу, тут не
протолкнешься".
Выйдя на улицу, мы с Караваевым
рассказали, что случилось и Караваев высказал свою версию
насчет червя. Командир и начальник штаба мрачно слушали,
американский полковник разглядывал нас и смеялся.
Я,
посмотрев на него, решила, что у него это
"нервное". Командир внимательно оглядел меня с
головы до ног. Потом спросил, что на мне намазано, и где
была американка, когда я мазала на себя это. Я с гордостью
сказала, что это специальная мазь, смыть не успела, когда
все случилось, и что можно не обращать внимания. Мне она не
мешает. По мере моего рассказа полковник, уже не просто
смеялся, а откровенно ржал.
Начальник штаба сказал:
"Ну и где её теперь искать? Ты бы хоть полотенце ей
дала?" Командир зарычал: " Ты что охренел? Если бы
это наше чудище, еще и с полотенцем за ней погналось, мы бы
ее на Аляске ловили бы". Полковник, сидя на земле, уже
рыдал. Я обиделась: " А чего я чудище-то? Утром
нормальная была, а сейчас ЧУДИЩЕ"... Начштаба,
коснувшись моих волос, сказал: "А ты себя вообще
видела"?
И тут до меня дошло, что, вылезая из воды,
Мери в отблесках прогоревшей печки на пеньке увидела
лохматое, зеленое существо с белыми глазами. Она то не
видела как я расплела и расчесала волосы, как намазывалась
мазью, а мазью я намазалась, оставив белым область глаз, а
так как я сидела с прикрытыми глазами, оставались видны
только белые пятна век. А подсохнув, мазь еще и позеленела,
потрескалась, стала похожей на чешую.
Увидев такое
чудовище, сидящем на пне в тайге в чужой стране, она
бросилась к двери, за которой дремал Караваев. Дернув дверь,
она подумала, что ее специально подперли снаружи. В
результате выбила и снесла дверь вместе с очумевшим с
спросонья Караваевым. А тот с перепугу пальнул из ракетницы,
что еще больше ее напугало, и она убежала. Поймали ее через
час, медик наш наколол ее успокаивающими. Я, уже помывшись в
душевой, выслушала, что за напуганную до смерти американку
нам всем грозит в лучшем случае расстрел, а в худшем, добыча
урана где-нибудь на Колыме, или богом и людьми забытом
месте. Со всех поснимают звездочки, лишат всех выслуг и
пенсий, льгот и может даже свободы. Короче, к моменту
встречи с перепуганной Мери настроение у нас всех было
препротивное.
Когда мы зашли с командиром и начальником
штаба в комнату отдыха, там сидели: пришибленная от
случившегося и уколов Мери, красный икающий полковник.
Начальник штаба поставил на стол мою банку с мазью и стал
объяснять, что в банке невероятных свойств мазь, которая
делает женщину очень красивой. А кожу очень мягкой, ущипнув
меня за руку и предлагая потрогать мою кожу. Мери, глядя на
меня с затаенным страхом, трогать отказалась. Икая,
полковник все это переводил и вытирал глаза. Мери, ткнув на
меня пальцем, и покрутив спиралью у лица, что-то спросила.
Нач.штаба, не дожидаясь перевода, понял все по-своему и
сказал: "Ну да, видите вот наша девушка - красивая, с
мягкой кожей, но НЕНОРМАЛЬНАЯ. Если мазаться этой мазью,
такой же будете".
Я тихо спросила: "Че,
НЕНОРМАЛЬНОЙ"?
Командир наступил мне на ногу и
прошипел: " Цыц, прибью"!
Полковник, сдерживая
смех, перевел, что Мери спрашивала, надо ли мазать волосы и
будет ли они такими, как у меня.
Нач.штаба обрадовался и
сказал, тчто мазать нужно все.
На следующее утро,
американцы
уехали, прихватив с собой и мою банку. Командир
сказал,
чтобы я сидела на дежурстве, как мышь и не
высовывалась в
дивизию. Детей моих его жена на это время
заберет себе.
После отъезда инспекторов объявили
"учения", и я
еще неделю просидела на дежурстве.
За эти дни мое
воображение рисовало мне жутчайшие картины
моей казни после
возвращения в дивизию. Офицеры успокаивали,
что раз не
вызывают на "ковер", может пронесет.
Однако...
Однажды утром я увидела подъезжающую к воротам КПП
штабную
машину и внутри у меня все похолодело. Решив, что
все самое
плохое и хорошее в моей жизни уже произошло,
собрала вещи и
стала ждать. Дверь комнаты открылась и
заглянул начальник
штаба. Он сказал: "Че сидишь,
диверсант, устроила
международный скандал, пошли теперь
"пряники"
получать".
Я обреченно сказала:
"А может я сама
застрелюсь, чтобы не мучиться"?
Начштаба заскочил в
комнату: "А ну сдай табельное
оружие, я те застрелюсь!
Ишь, дел натворила и придумала
лишить народ удовольствия
наказать тебя"!
Всю дорогу я
молчала, молчала, и когда
вошли в кабинет к начальнику
дивизии. Кроме командира
дивизии, там сидел весь
"цвет" командного состава,
начиная с начальника
штаба дивизии и заканчивая особистом.
На столе лежали
какие-то документы с кучами печатей. Все это
напоминало суд
инквизиции. Потупив глаза, я опять в который
раз
рассказывала, как все произошло, и тут неожиданно
услышала
смех. Посмотрев вокруг, поняла что мой расстрел
может и
будет, но не сегодня. Как оказалось, американские
инспектора, написали очень хороший отчет о дивизии и нашем
полку. А командир дивизии на это ответил, что если знали бы,
то сразу цистерну болотной грязи приготовили. А эта Мери
оказалась дама с высоким званием и должностью, при этом она
сказала, что русские женщины оставили у нее неизгладимые
впечатления, они не только очень женственные и красивые, но
немножечко ведьмы.
|
